Поиск по сайту

Аэропорт Емельяново расположен в 27 километрах от города. Между аэропортом и автовокзалом курсируют автобусы - маршрут 635. Рейсы выполняются круглосуточно. Правда в ночное время расписание неудобное, но все же возможность есть. Из аэропорта в город можно добраться также на автобусе 501 Красноярск - Кедровый с промежуточной остановкой в Емельяново. Собственно на нем я и ехала. Как полагается, никто ничего не знает. Мне пришлось пилить до конечной, а потом уже добираться обратно в центр. На фото автовокзал, старое здание. утро субботы, все еще спят

Путешествие на север Приключение удалось на славу, Югра - это нечто. Казалось бы, столько всего видела, но каждый раз открываю для себя что-то новое. Оказывается в России ТАК интересно)) Прилетела в Сургут. Это был премиальный полет за бонусы. Спасибо Аэрофлоту, иначе фиг я туда попала бы - дороговато. Из Сургута смоталась в Ханты-Мансийск и Нижневартовск. Решила, что надо использовать возможности по максимуму. Было напряжно. Но абсолютно не жалею, ибо увидела СТОЛЬКО всего. Там как будто параллельная вселенная, сильно отличающаяся от московского уклада и от жизни в центральной России вообще. В общем дело было так: я отработала в среду, посидела немного в офисе и поехала в аэропорт. Рейс был в 22:50, в Сургуте приземлились в начале пятого утра (по местному времени). Пришлось немного подождать пока начнет функционировать общественный транспорт, мне предстояло добраться до автовокзала. Ситуацию осложняла погода. Я конечно предполагала, что климат прохладнее, чем в Москве, но, блин, там реально холодно! В Москве было около +12, и это как бы похолодало, в Сургуте же по ночам вообще заморозки! И одно дело, когда это читаешь, а другое - когда ощущаешь на себе. Короче, я одела на себя все теплые вещи, которые взяла с собой. Представляете, ВСЕ! На мне было пять слоев: термофутболка, термоводолазка, тоненькая полушерстяная водолазка, теплый вязаный исландский жилет из овечьей шерсти и флиска. Сверху куртка само собой. Пригодились термолеггинсы под джинсы и даже шарфик. Пожалела, что не взяла перчатки. Наверное я мерзлячка, но я люблю, когда мне комфортно. Первое впечатление было ярким. Можете представить состояние легкого шока, в котором я находилась в полпятого утра около аэропорта Свою маршрутку я дождалась, она пришла где-то полседьмого, что в принципе соответствовало написанному в Яндекс-расписании. Я ж готовилась, все выписала и распечатала. Я - молодец! Добралась до автовокзала, там мне предстояло купить билет на автобус, следующий в Ханты-Мансийск. Касса открывалась в 7:00, первый автобус в 7:30. Вроде все по плану. Окошко было закрыто, так что пришлось еще немного погулять. Сам автовокзал - отдельная песТня! Ща расскажу. немного подробностей

Обь. Часть I - Приобье — Октябрьское Обь. Часть II - Большой Атлым Обь. Часть III - Поснакорт — Малый Атлым Обь. Часть IV - Комсомольский — Большие Леуши - вы здесь По грунтовке, укутанной мраком раннего вечера, мы движемся в Комсомольский. В строе таежных стражей, одетых в остропикие шоломы и шипастые кирасы сучьев, фары то и дело выхватывают то ли мохнатые еловые ветви, то ли лапы менквов и кулей — местных демонов. Все же я излишне усердствовал в изучение мифологии Обских угров, теперь мерещится бог знает что. Впрочем, сказывается усталость и холод. Проведя весь день на улице, я основательно продрог, хотя одет соответствующе. Кабельщик внимательно меня рассматривает, потом роется в сумке, выуживает бутылку водки, молча протягивает мне. Я беру бутылку, делаю глоток, по желудку растекается живительное тепло. В конце концов, рабочий день давно закончен, вокруг жуть, а в костях студеная дрожь. Комсомольский расположен не далеко от Матлыма, всего 8 километров, но когда мы приезжаем, поселок уже плотно придавлен ночью. Кое-где горят огни, но разглядеть что-нибудь невозможно. Комсомольский — молодой поселок, его построили нефтяники, древней истории у него нет. Наш участок хорошо освещен. Мы выгружаемся, просим провожатых одолжить нам газовую плиту и сковороду. Обязательно нужно поесть горячего. Младший живет тут, в Комсомольском, он уезжает за плитой, Старший водит нас по участку, бухтит о том, как ведет хозяйство. Хозяйство он ведет хреново, снова щетина нескошенной травы, в углу гора ржавого железа демонтированный станции, но следуя логике электромонтера, во всех его бедах всегда виноват кто-то посторонний. С правой стороны ступеней в блок-контейнер не хватает перил. Шеф спрашивает Старшего об этом, тот отвечает: — Стащили. Кому-то уголок понадобился, залезли и отломили. По периметру ограждения спираль колючей проволоки, калитка запирается на замок. На территорию попасть крайне сложно, если ты не Сергей Бубка. Бухтение Старшего сомнительно, я бы не удивился, узнав, что наш домовитый электромонтер сам и отломил эти перила. Мы переглядывается с шефом, но не комментируем. Я знаю, что главный инженер с радостью бы уволил папу с сыном, но заменить их абсолютно некем. Найти в деревнях толкового связиста невозможно. Саша в Батлыме — счастливое исключение. Узнаем, что местный магазин работает до 10 вечера, отправляемся туда. Покупаем воду, хлеб, одноразовую посуду. Продавщица, глядя на фирменные бушлаты наших кабельщиков, вежливо интересуется о цели нашего приезда. Вообще, я заметил, что по деревням местные к связистам относятся доброжелательно. Связь нужна всем и везде, и нашего брата ценят. К великой нашей радости Младший привозит сковороду, плиту и газовый баллон. Папа с сыном нас покидают, а мы занимаемся ужином. На сковороду высыпаем банку тушенки и две банки каши, и блок-контейнер тут же заполняет сводящий с ума запах тушеного мяса и гречихи. Шкварчит, перекипает жир, тянутся к сковороде нетерпеливые руки с кусками хлеба, хрустит огурец, шуршит обдираемая с яйца скорлупа. Утром мы наскоро перекусили в КС'ке, но с обедом не срослось, и теперь все голодны, как волки. Минут десять едим жадно и молча, и только оттаяв, почувствовав, как в теле унимается дрожь, а на щеках проступает румянец, разомлевшие, делаем передышку. И вот уже потек, покатился, звеня рюмками, тот смешной и дурацкий разговор, в котором нет глубоко смысла, но есть удовлетворение от проделанной за день работы, светлая грусть от виденных с палубы катера Обских пейзажей, и та человеческая теплота, которая согревает людей, объединенных вдали от дома одним большим делом. В 6 утра я с кружкой горячего чая сижу на ступенях блок-контейнера. На востоке белёсыми прогалинами в сумрачном небе неохотно светлеет утро. На чёрном теле земли мертвенно белеют примороженные ночью песочные матежины. Нотами на проводах расселись непривычно молчаливые сороки. В чьём-то дворе жалобно тявкает голодная собака. В зябкой дрёме посёлка ее голос звучит одиноко и скорбно. Небо наливается светом, посёлок обретает цвета. И тут, словно картина из сказок Толкиена, в утренней дымке прорисовывается очертание лошади. Контур становится четче, я отчетливо вижу мощный гнедой круп, густо-коричневую, почти черную гриву, острые треугольники ушей. Жеребец приземист, у него ноги тяжеловоза, но идет он бесшумно, копыт не видно, и кажется, что он парит над землей. Следом материализуются еще лошади, одна, вторая… всего пять кобыл, а за ними, кланяясь каждому шагу, семенят шесть жеребят. Если бы я увидел стадо оленей, так бы не удивился. Я сижу с открытым ртом, забыв про чай, и во все глаза таращусь на табун лошадей, который беззвучно дрейфует в молчаливой сонной одури утра. В 8 часов на улицах появляются люди. Лошади не ушли, снуют вокруг нашего участка, щипают остатки сухой травы, роняют навоз. Следом за табуном ходит старуха, совком подбирает удобрение, складывает в ведро. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78154-обь-комсомольский-большие-леуши-koms1/ Мои коллеги все еще спят. Я пью пятую чашку чая. Приезжает Старший, я спрашиваю у него, с какой целью разводят лошадей. — На мясо, — сказка закончилась, меня грубо возвращают на землю. — А не лучше коров держать? — удивляюсь я. — Нет. Коровам зимой сено надо, их на улицу не выгонишь — померзнут. А лошади копытами под снегом траву отрывают, сами по себе круглый год кормятся. Конечно, я знаю, что конина съедобна, хотя ни разу не доводилось ее пробовать. Лошади не ассоциируются у меня с забойным скотом. В детстве в деревне я часто катался верхом, даже коров пас, те лошади были послушные, ласковые… Я не ханжа, понимаю, что жизнь в тайге не мёд, и все же думать о том, что коней забивают на мясо мне неприятно. Смотрю на Старшего — похоже ему без разницы. Чтобы отвлечься, решаю приготовить горячий завтрак. Два часа спустя наши работы в Комсомольском закончены, мы грузимся в «булку», возвращаемся в Матлым. Снова на катер, курс на юг — в Большие Леуши. Кабельщиков гложут сомнения в целесообразности этой части маршрута. Они созвонились с нашим электромонтером Виталиком в Больших Леушах, и по интонации его голоса установили, что он пьян. Официально Виталик в отпуске, следовательно, быть пьяным имеет право. Беда №1 в том, что кроме него никто нашим кабельщикам помощь не сможет. Беда №2 — Виталик запойный. Неизвестно, когда он ушел в запой, и когда из него выйдет. Но работа есть работа — мы упрямо идем в Большие Леуши. Я оглядываю палубу и отмечаю, что ведра с щурогайкой не видно. — Рыбаки, куда рыбу дели? — спрашиваю кабельщиков. — Отпустили, — недовольно сопит один из них. На Оби спортивная рыбалка не в почете, и отпустить пойманную рыбу для наших кабельщиков, как ножом по сердцу. Я смеюсь. У причала Больших Леушей промышленный гам. Огромная баржа разгружает щебень, рокот камазов, рык бульдозеров, горы уже выгруженного щебня. Отсюда на Сургут строят трассу. Нас встречает Виталик и его товарищ Дима. Виталику лет 35, он худощав, жилист, имеет вполне симпатичное худое лицо. То есть оно было бы таким, если бы не затяжной запой. Как у всех пьющих людей, его губы живут самостоятельной жизнью, ползают пиявками по подбородку, кривятся в оскале. Они и цвет имеют пиявочный — синие, почти черные. Но хуже всего глаза — они мутные, потерявшие смысл, а края век налиты кровью, от чего кажется, будто на его глазах свернулись колечками дождевые черви. Когда смотришь на глубоководного моллюска, отвращения не возникает, напротив, находишь некую своеобразную гармонию. Но когда человек похож на моллюска, это вызывает инстинктивное отторжение. Я отворачиваюсь. К счастью, приятель Виталия Дима трезв и вполне адекватен. Он с упреком поглядывает на своего товарища, и видно, что ему перед нами за него неудобно. У Виталика уазик, избавленный от задних сидений и обшивки. Мы чуть ли не штабелями грузимся в машину, умудряясь запихнуть еще и оборудование, едем на наш участок связи. Виталик за рулем и это меня беспокоит. К тому же он сворачивает с асфальтированной дороги, несмотря на то, что Дима настойчиво просит его этого не делать, и ведет машину по грунтовке мимо размытого дождями яра. Слева полуторометровый обрыв, если уазик туда кувыркнется, получится консерва «Связисты в собственном соку». Шеф тихо матерится, я смотрю в потолок, чтобы не смотреть в окно, по спине ползет неприятный холодок. Уазик вдруг кренится и, задрав правое переднее колесо, сипло чихает, глохнет. Виталик невозмутимо заводит его, включает пониженную передачу. Машина медленно переползает гребень, и яр остается позади. В задней части уазика четыре человека одновременно переводят дух. Наш участок стоит в стороне от поселка, в лесу. Виталик открывает блок-контейнер, мы входим внутрь. Я проверяю свое оборудование, выясняю, что не работает сеть. Спрашиваю об это хозяина, но тот похоже компьютером не пользуется, и о том, что сеть не работает не подозревает. Он ходит по блок-контейнеру, машет рукой, безумолку тараторит: — Смотрите. Делайте. Все тут. Эта пара не работает. Эта не работает. А мне звонят. Постоянно. Это сейчас. А что потом будет? Проблемы. Как-то так… У него писклявый детский голос, который совершенно не сочетается с сущностью пьющего человека. Я настроил сеть, интернет и почту, больше мне тут делать нечего, выхожу на улицу. Тайга везде разная. В Октябрьском она разлаписта ельником, по границам поселка заросли можжевельника со спелой пахучей ягодой. В Малом Атлыме много пихты, чьи кроны пушисты, а смола прозрачна, как слеза. А в Больших Леушах лес горит желтыми свечками модниц-лиственниц. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78155-обь-комсомольский-большие-леуши-leushi-1s/ Кабельщики грузятся в уазик, Виталик везет их искать обрыв. Отчаянные ребята наши связисты. Я поворачиваюсь к шефу, говорю: — Я с ним больше никуда не поеду. — Я тоже, — мрачно соглашается шеф. Два часа я брожу по окрестному лесу. Главный инженер тоже мается бездельем, нашел старую газету, прочел от корки до корки. Решаем идти к нашим кабельщикам, вместе все ж веселее. Закрываем блок-контейнер, отправляемся в поселок. Несмотря на то, что Виталик больше мешал, чем помогал, каши кабельщики нашли поврежденную муфту, и уже заканчивают ее ремонт. Уазик стоит в пяти метрах от нас, Виталик сидит в нем один и втолковывает невидимому нам слушателю суть своей нелегкой жизни. Его речь становится все неразборчивее, видимо Виталик не забывает прикладываться к бутылке. — Не найдут ничего. Я знаю. А они звонят. Постоянно звонят. А я в отпуске. Я в лес хочу. Как-то так… Кабельщики смеются, Дима сокрушенно качает головой. Мимо проходят мужики, один в резиновых тапочках, второй в калошах. Навстречу им бежит детвора, обуты так же. — Нет там ничо, не там копают — пищит из уазика Виталик. — А они звонят. Я в лес хочу. — Вот дурында! — в полголоса ругается Дима. — Нашли уже все, и все сделали. Кабельщики зарывают яму, грузят в уазик оборудование. Виталик угадывает знакомое лицо, расплывается в улыбке. — Я те мяса дам! — кричит он. — Я тя люблю! У тя море мяса буит! Наша миссия на этом завершена, запланированные работы выполнены по максимуму. К вечеру нужно добраться до Октябрьского, до Приобья не успеем, капитан ночью катер не поведет. Мы заходим в ближайший магазин. На стеллажах алкоголя только коньяк. Я к коньяку лоялен, но он совершенно не подходит для путешествий. К тому же наши кабельщики — адепты водки. Виски, ром, джин, текила — все это в их понимании гадость несусветная. На наш вопрос, куда подевалась водка, продавщица, стройная молодая женщина с восточными чертами лица, улыбаясь, говорит невозможное: — Закончилась. Мы переглядываемся, не в силах постигнуть совместимость двух несовместимых слов: «водка» и «закончилась». — Завтра завоз будет, — добавляет продавщица. — А если поискать? — осторожно спрашивает шеф. — Ну, если поискать, — улыбка продавщицы становится шире, в ее раскосых глазах прыгают озорные огоньки. — Можно найти… по 110 рублей. — Не-не-не! — в страхе отшатывается шеф. — Нам такую не надо! Я покупаю огурцы и хлеб. При магазине своя пекарня, и на прилавках горячие караваи источают густой сладковатый дух, лоснятся румяными боками. У нас есть хлеб, но устоять невозможно. В соседнем магазине обнаруживаем заставленные водкой прилавки, благополучно затариваемся, грузимся в уазик. Сейчас за рулем Дима, и я не опасаюсь за наши жизни. До самого причала Виталик не затыкается, его писклявая речь сливается в сплошную клейкую ленту, она уже полностью избавлена от внятных слов и интонаций. Под конец у меня звенит в ушах. Запой — это ужасно. Мы переносим на катер оборудование. Дима вручает нам короб сушеных язей. — Ты как с ним? — спрашивает его кабельщик, кивая на оставшегося в уазике Виталика. — Буянить не будет? — Да ерунда, — отмахивает Дима. — Копытом в харю и на нары, что б отоспался. Мы жмем ему руку, благодарим за рыбу, забираемся на катер и отчаливаем. Спустившись к горизонту, вечернее солнце заглянуло под серую простынь неба и залило тайгу теплым розовым светом, обещая чудесный закат. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78156-обь-комсомольский-большие-леуши-leushi-4s/ Но любоваться видами удается не долго. С севера налетает шквал, вода за бортами кипит пеной, лицо обжигают брызги. Резко холодает. Мы оглядываемся. На поводьях ветра летит нам навстречу черный водяной вал. Катер врезается в него, как в глиняную отмель, задирая нос, натужно переваливает гребень и тяжело ухает вниз, поднимая фонтан ледяных струй. Палубу заливает шипящей водой, а следом уже идет другая волна. Мои ноги промочены до колен, в ботинках хлюпает. Икры жгутами стягивает холод. Мы поспешно спускаемся в каюту, рассаживаемся за крохотным столиком. Спиной я чувствую, как по корпусу судна волнами ходит вибрация. — Надо выпить, — говорит кабельщик, демонстрируя бутылку водки. — Вдруг утопнем, водка пропадет. — Не каркай, — советуем ему, протягивая стаканы. Ветер вскоре стихает. Это и штормом назвать было нельзя. Обь всего лишь напомнила, что шутить с ней опасно. Сколько людей и техники каждый год уходит на дно. Своенравная река, вспыльчивая, не понравится что, прихлопнет судно своей тяжелой ладонью и отправимся мы не корм налимам. Я люблю эту реку, но ей моя любовь до лампочки. Но угомонившись, Обь дарит самый красивый вид, виденный мною за эти дни. По горизонту разливается кипящим золотом линза заката, остывая краями в холодном небе, расписывая пух перистых облаком малиновыми и розовыми перьями. Я возвращаюсь на свой наблюдательный пункт — на теплый люк багажной камеры, и до самого Октябрьского не свожу с заката глаз. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78157-обь-комсомольский-большие-леуши-leushi-5s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78158-обь-комсомольский-большие-леуши-leushi-6s/ В мифологии Обских угров есть свой Посейдон — Ас Ики. «Ас» на языке ханты означает Обь, «Ики» — старец, мудрец. Оба — повелители вод, но если Посейдон властвовал морями, озерами и реками, то есть всей водой вообще, то Ас Ики ограничился одной Обью и ее притоками. Для людей, никогда не бывавших на Оби, этот бог может показаться незначительным, ведь ему не подвластны моря и океаны. Но здесь и сейчас, когда я смотрю на безграничные водные просторы, вибрацией катера ощущая колоссальную мощь реки, я понимаю, что для коренных жителей Обь и была всей водой мира. Река, на протяжении тысячелетий кормившая живших тут людей, река, на берегах которой вершилась история Сибири, есть самостоятельная стихия, заслуживающая своего бога. Не гневайся на нас зря, Ас Ики, отпусти нас, гостей твоих, домой. Мы уйдет, унося к тебе уважение. Конец.

Обь. Часть I - Приобье — Октябрьское Обь. Часть II - Большой Атлым Обь. Часть III - Поснакорт — Малый Атлым - вы здесь Работы в Большом Атлыме мы заканчиваем к обеду. Саша отвозит нас к катеру, мы прощаемся с ним и отдаем швартовые. По протоке выходим в Обь, идем к острову Половинный. Вдоль берега рыбак в лодке затягивает на стрежень конец сети, к берегу от него коромыслом изгибается пунктир поплавков — на нельму. Кабельщик стучит меня по плечу, привлекая внимание, я оборачиваюсь, он указывает рукой на берег. На старой березе в самой верхушке сидит пернатый хищник. Перекрикивая рокот двигателя, кабельщик кричит мне в ухо: — Орёл. Их тут много. Я видел как-то одного вблизи — красавец! https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78150-обь-поснакорт-малый-атлым-pasnakort-2s/ На самом деле это не орёл, а белохвостый орлан. Действительно красивая птица. Хвост белеет у них к пятому году жизни, из-за этого молодых орланов часто путают с беркутами. Это самый крупный воздушный хищник в наших краях. Сфотографировать вблизи его сложно, они стараются держаться подальше от людей. К тому же мы идет далеко от берега, а моя мыльница не способна к телесъемкам. Поэтому привожу фотографию, найденную в интернете. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78149-обь-поснакорт-малый-атлым-orlan/ В лисьей шубе берез и верб идет нам на встречу остров Половинный. У берега, видно заприметив косяк рыбы, беснуются чайки. Над островом в перстнях радиорелейных тарелок торчит красно-белый палец нашей мачты. Поснакорт. Наш участок здесь не раздает фиксированную связь — в ней нет тут нуждающихся, но он — узел магистрали между другими деревнями и время от времени его приходится обслуживать. КС'ка причаливает, я с главным инженером схожу на берег. У кабельщиков тут работы нет, они остаются, разматывают удочки. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78151-обь-поснакорт-малый-атлым-pasnakort-3s/ Поснакорт не жилой, вернее, живет тут один единственный человек — рыбак Валера. И еще чуть поодаль стоит база отдыха, но там тихо, видимо туристический сезон закончился. Место тут рыбное и мужики часто приезжают рыбачить, иногда на несколько дней, но только Валера живет здесь постоянно уже много лет. Я спрашиваю о нем шефа, он пожимает плечами, говорит: — Мы с ним пили как-то. Причалили, он нам навстречу: «Мужики, дайте похмелиться». Мы пузырь взяли, он нас к себе привел, на стол полную миску копченной стерляди на закусь поставил... Выпить может, но на вид нормальный мужик, не алкаш, работящий. Хозяйство у него, собаки... Ну а что? Жил себе человек, лямку тянул, пока не достало его все до самой печенки. Тогда плюнул, построил себе на острове избушку и живет, горя не знает. Я спрашивал, говорит, что возвращаться не собирается. Может горе какое его от людей оттолкнуло, может еще что — кто его знает. Я в чужие души лезть не любитель. — А муниципалы его не достают? За самострой же оштрафовать могут, — спрашиваю я, понимая, что говорю глупость, ну раз начал, заканчиваю. — Ну и потом налоги на жилье и землю? Шеф смеется: — Женя, ну о чем ты говоришь? Кому он тут нужен? На работу у нас уходит полтора часа, мы возвращаемся к катеру. Мне хочется заглянуть к Валере, посмотреть на него, поговорить, узнать, как живется ему в одиночестве на Оби, но у нас нет на это времени — вечером мы должны быть в Комсомольском. С вершины высокого берега я сквозь паутину вербовых веток вижу крыши его построек. Тянется к небу белесая струйка дыма — может рыбу коптит, или избу топит. Подходя к катеру, видим, как наши кабельщики с катера таскают щурогайку. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78152-обь-поснакорт-малый-атлым-pasnakort-4s/ Времени они не теряли и наловили щучек почти полное ведро, даже ершик попался. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78153-обь-поснакорт-малый-атлым-pasnakort-5s/ — Что с рыбой собираетесь делать, рыбаки? — спрашиваю их. — Уху сварим. Какая уха из сухой, как деревяшка, щурогайки? Да и готовить нам ее не на чем. Наверное, просто отпустят. Я сажусь на багажный люк и смотрю, как откалывается от катера и уходит на север массивное тело острова Половинный. Я думаю о старых православных скитах, о раскольниках, бежавших от Никоновских реформ, о схимниках и отшельниках всех мастей, без которых Русь была бы не полной. Убегали от мира духовные странники, не единожды с почитанием описанные Достоевским, чтобы в объятьях природы обрести просветление. Много ли надо человеку? Живет вот отшельник посреди Оби, избушку себе поставил, сарайчик, баньку, коптильню, пара лохматых лаек в вольере. Купит раз в году на плавмагазине по мешку муки, гречихи и макарон, чай, спички, соль, коробку патронов, сапоги и одежду, если прохудились, лесу для сетей, а всем остальным природа одарит. А может даже не покупает, а меняет на рыбу — нельма, муксун и стерлядь всегда в цене, а стерляжья икра и вовсе на вес золота. Ни от кого не ждет подмоги, и сам никому ничего не должен. Сам себе и правительство, и государство, и народ. Чего он лишен? Телевиденья, сотовой связи, интернета? Но посреди бескрайней реки эти слова истлевают, как туман в утреннем солнце. Зато нет тут политики, преступлений, муравьиного существования мегаполисов, где необходимо каждый день ходить на работу, где подлость, вранье, лицемерие, измена ломают психику, доводят до депрессий. И кажется мне, что вдали от благ цивилизации, чьи выгоды и добродетели на самом деле сомнительны, обретает этот отшельник здесь ту суровую свободу, за которой "на вольну землицу" шли на Урал, а потом и в Сибирь наши предки. Свободу, которую мы уже крепко забыли. Погода делает нам одолжение. Серая пелена разрывается ватой облаков, за которыми сияет чистейшая глазурь неба. В щетине тайги, блестят белопесочные щёки холмов. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78148-обь-поснакорт-малый-атлым-matlym-4s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78147-обь-поснакорт-малый-атлым-matlym-2s/ И вот Малый Атлым. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78146-обь-поснакорт-малый-атлым-matlym-1s/ Уже у причала чувствуется дыхание цивилизации. Покачиваются на волнах несколько больших катеров, вроде нашей КС'ки, со старой баржи мужики забрасывают спиннинги, толпится народ, ожидая "Зарю" (пассажирское судно типа "Ракеты", но в половину меньше — в первом отчете третье фото), снуют меж причалом и поселком легковушки. Атлым на языке ханты — брат. Но Малый брат выглядит куда солиднее и основательнее своего старшего родственника, который мы покинули сегодня утром. Напоровшись на крепость Большого Атлыма, казаки разбили неподалеку свой аванпост, чтобы присматривать за Пам-Сотником и его войском. Позже в станице был организован ям — перевалочный транспортный пункт, где летом ямщики и купцы могли передохнуть и подлатать свои струги, а зимой — сменить лошадей. Ям оброс народом и стал селом Малый Атлым. Кстати, по Оби и Иртышу многие сейчас существующие села изначально были ямами (не от слова яма, а слова ям), например Демьяновское. Даже Ханты-Мансийск, который изначально являлся резиденцией остяцкого князька Самара (его крепость стояла на чугасе, который и ныне называется Самаровским), разбитого Ермаковским казаками, очень долго существовал, как Самаровский ям. Отзвук этого слышен и поныне — самый старый район города, там где к Иртышу приклеился речпорт, называется Самарово. Раз я начал о ямщиках, сделаю небольшой исторический экскурс, дабы все понимали, о чем идет речь. К концу XIX-го века слова "кучер" и "ямщик" стали почти синонимами. Но изначально разница в них была такая, как между таксистом и дальнобойщиком. В районе Тобольска есть степные участки, там были кое-какие дороги, оставшиеся еще от татар. Но на север, где суша пряталась под дремучей тайгой, вели только водные пути. Проложить дорогу в тайге задача не из простых, и даже не из-за того, что требуется валить бесчисленное количество деревьев. В тайге каждая низина — болото. Так что строить грунтовую дорогу на север никто и не помышлял. Но сообщение (почтовое, военное, грузовое) между Тобольском и Березовым (а это около 1000 км, учитывая изгибы и петли рек), было необходимо, вот ямщицкая гоньба и выручала. Профессиональный ямщик разбирался как в лошадях, так и в судоходстве. Он знал особенности рельефа местности, реки и климата. Он знал, где есть заимки, или охотничьи сторожки, в которых можно переночевать и дать коням отдых. По таким сторожкам они летом заготовляли сено, делали припасы продовольствия. Местные — остяки, вогулы, ненцы, селькупы, платили русскому царю ясак — оброк, как правило, пушниной. До конца XVII-го века у России не было своего серебра и золота, серебряный рубль чеканили из персидских монет. То есть, может быть кустарщики втихую где и добывали благородные металлы, но ни одного промышленного рудника не существовало. А пушнина была международной валютой, за которую охотно платили серебром и золотом. Вот пример: в конце XVI-го века стрелец тобольского пехотного полка получал в год жалования 9 рублей (казак 16), плюс несколько пудов ржи, соли и еще там что-то по мелочи. Обмундирование и харчи за государев кошт, конечно. А соболиная шуба стоила 100 рублей. Вот и шли из Сибири караваны «мягкой рухляди», жирели на них тобольские воеводы и чиновники Сибирского приказа, куда ж без этого, но и до казны доходило много. Бесценный для Руси груз шел из Сибири, и его требовалось охранять, а без ямщицких транзитных пунктов сделать это было крайне сложно. Для организации ямов выделялись казенные средства. Ямщикам давали лошадей, зерно, деньги, их слободы на многие годы избавляли от налогов. Иди на реку, ставь себе избу, заводи хозяйство, вгрызайся в сибирскую землю. Но возникнет надобность — костьми ляжь, но депешу доставь. Так что, если Сибирь покорили казаки, стрельцы укрепили власть русского царя, то обжили эту землю ямщики и их семьи. Нас встречают наши электромонтеры, отец и сын. Я их так и буду называть: Старший и Младший. У них уазик-булка. Мы грузимся, едем к нашему участку связи. Старшему лет 50, он крупный, грузный, лицо одутловатое, огромный треугольный нос, похожий на клюв тупика, в синих прожилках, бахрома нависших бровей, широкие грубые ладони. Младший — точная копия Старшего, только моложе лет на двадцать, а потому стройнее, резвее в движениях, и бестолковее. Если кто-то из нас что-то говорит, он тут же оглядывается на говорящего, слушает с открытым ртом и удивлением в глазах, несмотря на то, что он за рулем и смотреть ему надо строго вперед. Старший бухтит не затыкаясь, все на что-то жалуется, или комментирует совершенно неинтересные нам события. От Младшего шума поменьше, и уже только этим он выигрывает. Малый Атлым угнездился в ложбине меж четырех белоярых гор: Катушки, Голубища, Городища и Юртошная. Поселок лесист, улочки лентами бегут с холма на холм, серпантинятса, обвивают нетронутые лоскуты соснового и пихтового леса. Деревья все как на подбор стройные, крепкие, пахучие. Поселок прямо напитан пьяным духом сосновой смолы. В пушистых кронах пересвистываются желтобрюхие синицы. Улицы опрятные, пестрые. Тут забор выкрашен в малиновый цвет, там синяя крыша, а дальше видимо проживает электрик, его кирпичный забор украшен изоляторами зеленого стекла от высоковольтных линий. У каждого свое понимание прекрасного, я местным жителям не указ, и не критик. С Малого Атлыма есть дорога на Большие Леуши, а оттуда через Карымкары на Сургут, то есть поселок связан с цивилизацией постоянно. Это сказывается — повсюду кирпичные новостройки, на улицах суета, бегают дети, ездят машины. В периметре нашего участка шеф останавливается, недовольно оглядывается по сторонам. — Я же говорил, — обращается он к Старшему, — участок должен быть выкошен. — Так это… две недели как покосили. — А это что?! — главный инженер указывает на куцые кусты в углу. — Так это… это я оставил. Пусть будет. Малина же. Главный инженер смотрит на домовитого электромонтера с оторопью, потом указывает на сухие заросли, заславшие решетку ограждения с противоположной стороны блок-контейнера, говорит: — И там малина?! — Нет, там оставил, чтобы заросло, чтоб летом тенек давало, а то нагревается шибко… — Ты понимаешь слово «всё»?! — шеф начинает выходить из себя. — Я сказал скосить ВСЁ! Никакой малины, никакого тенька, все должно быть скошено! — Так что… все надо было? — Старший в недоумении осматривает свой несостоявшийся малинник. — Вот именно, всё! Тенёк, блин! В блок-контейнере система климат-контроля, какой нахрен тенёк! Кабельщики отворачиваются, смеются. В блок-контейнере бедлам и бардак. Стол завален бумагами, под ногами кучи проводов, какие-то железяки, конструкции, кросс-панели столетней давности, сломанные инструменты и прочий хлам. — Что за бардак! — кричит главный инженер. — Ну так это… чего ж выбрасывать то? Пригодится может… — бубнит Старший. Младший удивленно лупает глазами, что твой филин. Хозяйственные мужики, ничего не скажешь. Я выхожу на улицу, кабельщики идут за мной следом, откровенной ржут. Нам вслед летит негодование шефа: — Съезди в Большой Атлым, посмотри, какой у Саши порядок! В следующий раз приеду, если будет такое же, лишу премии! — Ну так это… убрать что ли надо?.. Шеф, не находя больше слов, выходит на улицу, поспешно достает сигарету, закуривает. — Бывают же настолько деревянные люди, — говорит он, потом смотрит на наши улыбающиеся физиономии, и сам облегченно смеется. Я забираю неработающий системный блок, на этом моя работа в Малом Атлыме заканчивается. У главного инженера, кроме как заставить папу с сыном навести порядок на участке связи, тоже работы нет. Зато у кабельщиков ее хватает. Где-то порван кабель, часть абонентов без связи, а наши местные специалисты своими силами решить проблему не в состоянии. Едем решать проблему все вместе. Время к вечеру, солнце баловало недолго, небо снова затянулось, нахмурилось. Кабельщики определили местоположение кабеля и теперь Старший и Младший неторопливо ковыряют ямку. Занятие это столько любопытное, что вскоре вокруг них образуется кучка интересующихся из местных. — Что мужики, клад роете? — Ага, клад. — А поделитесь? — Ну, возьми лопату, покопай, тогда поделимся. — Не, спасибо. Меня удивляет, что местные ходят в резиновых банных тапочках. А кто не в тапочках, тот в калошах. А на улице +2, между прочим. Ну, пусть не хватает им денег на Wrangler, но зимние берцы то можно купить, стоят они вполне демократично. Видимо, я что-то не понимаю. Опершись на лопаты, Старший и Младший разговаривают с местными о всяких важных вещах: вспоминают, как пьяный электрик подал на ноль фазу и у всей улицы сгорели электроприборы, как кто-то уронил новый сотовый телефон в колодец, как народный умелец Валька хотел себе на халяву подключить телефон, сверзился со столба и сломал мизинец… Я понимаю, что эта работа будет долгой и безрезультатной. По улице дефилирует пара. Парень в ядовито-зеленых штанах, заправленных в носки, на ступнях — резиновые тапочки. На ногах девушки резиновые калоши. Она крепко держится за своего спутника, но их обоих явно покачивает. Поравнявшись с нами, парень говорит: — Что, земляки, клад ищите? Я оставляю коллег и долго иду по улице, пока она не делает резкую петлю, открывая моему взору бескрайний равнину сора. От моих ног холм круто стекает дрожащей травой вниз. Слева булатной сталью тускло отсвечивает лезвие Оби, от ее кромки вправо насколько хватает глаз, зеленым бархатным покрывалом раскинулась пойма. Она ровная и гладкая, как футбольное поле. Через нее тянутся нитки электропередач, и по ним медленно ползет небесный отсвет. А там, на другой стороне, в мохнатой шубе сумрачной тайги, иголочками огней продырявили вечер светящиеся окна игрушечных домиков поселка Заречный. Я сажусь на березовое бревно, и смотрю на лоснящуюся в тихом вечернем свете долину, пока на Оби не гаснут последние блики. Продолжение следует… Обь. Часть IV - Комсомольский — Большие Леуши

Обь. Часть I - Приобье — Октябрьское Обь. Часть II - Большой Атлым - вы здесь Мы входим в протоку, ведущую к устью реки Батлымка. Навстречу нам буксир тащит баржу плавмагазина. В глухих посёлках есть магазины, но продают там только самое необходимое, так что плавмагазин актуален, в его ассортименте могут быть лодочные моторы, бензопилы, скутеры, стройматериалы. Хотя обычно такой товар возят под заказ. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78136-обь-большой-атлым-batlym-1s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78137-обь-большой-атлым-batlym-2s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78138-обь-большой-атлым-batlym-3s/ Мы пропускаем плавмагазин и идём к берегу. Нынче воды совсем мало. Капитан говорит, что в полноводье на КС'ке можно войти в устье Батлымки, но сейчас мы вынуждены причалить за пару километров от неё. От лесистого холма по отлогу обнажившегося дна тянется к протоке чёткий медвежий след. В мелкозернистом мучном песке глубокие отпечатки когтей размером с палец. Хозяин постоял у берега, видимо напился, и вернулся домой — в тайгу. Я спрашиваю об этом капитана, он говорит: — До поселка далековато, мишка привык, что людей тут нет, сейчас Обь как-то уж сильно опала, а он по старой памяти шастает. У капитана с собой ружьё и патроны, но это на глухаря. На Оби опасаются медведя, как должно опасаться хозяина леса, но без паники и истерии. Медведь далеко не глуп, сотни лет эволюции втолковали ему, что человек опаснее любого хищника, а потому для нападения на человека ему нужные очень веские причины. Если ты явно не угрожаешь медведю, или тем более, медвежатам (если это медведица), мишка обойдёт тебя стороной. Я не буду сочинять о том, что встречал здесь медведя, не доводилось. Но я встречал его в детстве. Мои родители в молодости подались в Коми на какую-то комсомольскую стройку. Мы жили в маленьком рабочем поселке на Печоре. У этого поселка даже имени не было, только аббревиатура: СП-3 — строительный поселок №3. Там не было ни одного жилого бревенчатого дома, квадратом стояли вагончики, огражденные периметром теплотрассы, за ней — глухая тайга. И вот однажды отец взял меня с собой в лес собирать малину. Собираем мы себе спокойно ягоду, и тут хруст и треск, и сквозь кусты на поляну вываливается медведь. Метрах в трех от нас, лицом к лицу. Он на нас уставился, видимо удивленный, мы на него в оторопи. Несколько секунд немой сцены, потом мишка спокойно отвернулся и полез назад сквозь кусты, а отец схватил меня на руки и чёсу в противоположную сторону. Я не успел испугаться, да и не знал еще, что медведя надо бояться, было то мне всего четыре года. Зато на следующий день, когда мама забирала меня из детского сада, воспитательница говорила ей, что полдня я рассказывал про встречу с медведем, да так ярко и красочно, что и дети и воспитатели слушали меня затаив дыхание. — Наверное, он станет писателем, — закончила пророчеством воспитательница, но мама сомневалась, в 4 года я собирался стать министром. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78139-обь-большой-атлым-batlym-5s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78140-обь-большой-атлым-batlym-6s/ В Батлыме у нас есть "свой человек" — электромонтёр Саша. У него трицикл с кузовом. Мы грузимся в тесный железный короб и выдвигаемся в сторону посёлка. Нам навстречу друг за другом идёт вереница коров. Обь — амортизатор, ингибитор климатической нервозности, она сглаживает её буйства. На дворе почти середина октября, тайга давно побледнела, усохла, избавилась от зелени, но по долине реки ещё много сочной травы, за которой и охотится домашний скот. Песчаная дорога изрыта копытами, нас то и дело чуть не выкидывает за борт. Ехать крайне не удобно, но смешно. Мотоцикл у Саши китайский, имеет один цилиндр, он тащит пятерых мужиков и три пуда снаряжения и оборудования не жалуясь. Хотя у подошвы холма, на котором расположился посёлок, мы выгружаемся — взять с таким весом крутой подъем машина не в силах. Лента ржавых ступеней, прутья которой тревожно прогибаются под ногами, пьяными зигзагами бежит меж кондовых сосен вверх. По стволам снуют непуганые белки. Они уже одели зимние шубки серебряно-голубого меха, их пушистые хвосты словно припорошены снегом, но на лапках остались рыжие сапожки. Потрясающая раскраска. С цивилизацией Батлым соединяет только река и наши радиоволны. Сюда не доходят даже линии электромагистралей. В поселке своя электростанция, генераторы работают на солярке, которую заготавливают все лето, чтобы хватило до весны. Рассказывают, что как-то им не хватило топлива и зимой они трактором тащили цистерну, за неимением стальных лыж или саней — волоком; убили весь зимник. Повсюду брошенные срубы, хилые, гнилые, перекошенные, покалеченные, застывшие в вечном умирании. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78145-обь-большой-атлым-batlym-17s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78142-обь-большой-атлым-batlym-12s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78143-обь-большой-атлым-batlym-14s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78144-обь-большой-атлым-batlym-15s/ На часах 18:30, на улицах ни души. В одном конце поселка тяжело и протяжно мычит корова, словно жалуясь на свою нерадивую долю, с противоположного конца деревни ей отвечает такой же безрадостный коровий стон. И собаки. Много, и все поголовно волкодавы — лохматые, мордатые, огромные. Я бы не удивился, узнав, что хозяева их не кормят, а они сами добывают себе пропитание, благо в окрестностях полно белок, бурундуков, зайцев, лис. У меня закрадывается тревожная мысль: может они не прочь закусить и незваными гостями? Но собаки ведут себя мирно, тревожится нет причины. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78141-обь-большой-атлым-batlym-11s/ Нам нужно купить воды и хлеба. Магазин рядом, но в 18:45 на его двери уже висит тяжелый замок. Спрашиваю Сашу, он пожимает плечами, говорит: — Я там ни разу не был. Мы смотрим на него удивлённо. Человек всю жизнь прожил в деревне, где на 4 сотни жителей 2 магазина, и в один из них он никогда не заходил. Даже если тебя кормит тайга и река, и в магазине тебе ничего не нужно, неужели не любопытно взглянуть на прилавки? Но я не вдаюсь в расспросы, понимая, что жизнь здесь иная, кардинально иная. Люди замкнуты в тесном мирке, живут в какой-то другой реальности, где значение имеет только лес и река. И алкоголь. Наши кабельщики грузятся в кузов трицикла, и Саша везет их в другой магазин. У обочины дороги рыжий пес с лисьей мордой, прижав к земле лапами старый сапог, сосредоточено рвет подкладку. Быстро темнеет, в сотне метрах от периметра нашего участка горит уличный фонарь. Вдалеке, у самой тайги — еще одни. В сером сумраке вечера их желтые глаза смотрят слепо, одиноко и покинуто. Поселок, и днем не избавившийся от дрёмы, погружается в глухой сон. Я пытаюсь представить себе стены крепости, которая стояли тут 4 века назад, и не могу. В первой части я писал, что зыряне и пермяки бежали на Обь от русских священников. Это не вымысел. В устье Батлымки испокон веков жили остяки, разбивали свои летние юрты, но поселением это назвать было трудно. В конце XIV-го века зырянский князёк (по некоторым данным шаман) Пам-Сотник со своими людьми, спасаясь от крещения, навсегда покинул Урал, сплавился по притокам в Обь и осел тут, на высоком холме в устье Батлымки. Они построили крепость, обнесенную высоким массивным заплотом. Со сторожевых башен караульные неустанно следили за Обью, по реке ходили зыряно-остяцкие дозоры. Батлым стал очагом сопротивления православию, вокруг него сплачивались татары и остяки, противившиеся приходу русских. У подножия этого холма не редко свистели остяцкие стрелы и харкали картечью казачьи фузеи. Но историю не остановить, и теперь большая часть населения Батлыма — русские, хотя и по сей день в поселке нет, и никогда не было церкви, или даже часовни. Кабельщики вернулись с хлебом и водой. Я отдаю Саше термос с просьбой привезти завтра с утра кипятка, он уезжает, а мы в тесноте блок-контейнера, мешая друг другу, накрываем на стол. Блок-контейнер гостиницей не является, его задача обеспечить функционирование оборудования связи, он забит аппаратурой, и свободного места остается 4-5 квадратных метров. Мы не жалуемся, едим и пьем стоя. Двери открыты, и блеклый свет далекого фонаря тускло освещает часть улицы за периметром нашего участка. Там идет человек. Он сгорблен, и при каждом шаге высоко поднимает ноги, словно переступает невидимые препятствия. Уже уйдя в тень, вдруг понимает, что в привычной картине неосвещенного и тихого участка связи что-то изменилось — гогот наших подвыпивших кабельщиков и яркий свет из открытой двери. Он возвращается, теряя равновесие, хватается рукой за решетку ограждения, кричит: — Мужики! Есть чего? — Чего? — не сразу понимаем мы. — У меня закуска есть! — его голос так же не тверд, как и его походка. Он поднимает над головой свободную руку, в кулаке зажат пакет. Что в нем не ясно, но что бы там ни было, его не очень много. До нас доходит. Водка есть, и ее не так уж что б было жалко, но если налить ему, он не отстанет, а то еще и товарищей на халявную выпивку притащит. Мы его заверяем, что выпить у нас нет. Мужик еще некоторое время мнется, потом уходит. Но двадцать минут спустя, его физиономия вдруг появляется в проеме дверей. — Ну мужики, есть чего? Он едва стоит на ногах, глаза слипаются, и я опасаюсь, что он сейчас рухнет и уснет в предбаннике нашего блок-контейнера. Кое-как выпроваживаем настырного любителя алкоголя, раскатываем спальные мешки и заваливаемся спать. В 6 утра над Батлымом все еще густая, как деготь, ночь. На востоке в мутном небе зыбится одинокая звезда. Мимо ограждения нашего участка неторопливо идет мужчина в броднях и охотничьем камуфляже, на его плече ружье. Рядом с ним семенит пес, размером с телёнка. В предутренней тишине я отчетливо слышу шорох резиновых подошв о гравий. Его шаги скоро смолкают. Под тяжестью сибирского неба тишина спрессована в стекло, малейший звук пулей разлетается по ней во всех направлениях, и только черный частокол тайги способен его погасить. Я слышу, как воркуют генераторы электростанции, а до нее три километра. В 8 утра появляется Саша и вручает мне термос с кипятком. Пока мои товарищи недовольно ворочаются в спальниках, пытаясь расшевелить в себе необходимость проснуться, я завариваю чай. С кружкой горячего пахучего отвара, вкус которому придает студеное утро, сидя на ступенях блок-контейнера, я жду рассвет. С запада ветерок, лизнув спину Оби, карабкается на холм и, выдохшись, стелется по улице, путаясь в сухой щетине травы. Он пахнет Обью, сеном и навозом — чем-то древним, не проходящим. Я пью чай и щеками чувствую, что улыбаюсь бессознательной и бессмысленной улыбкой. Продолжение следует... Обь. Часть III - Поснакорт — Малый Атлым Обь. Часть IV - Комсомольский — Большие Леуши

Обь. Часть I - Приобье — Октябрьское - вы здесь Обь редко балует красками и разноцветьем, ее красота скупа и сурова. Беря начало в горах Алтая, она тянется почти на 4 000 вёрст, принимая в себя все реки Западной Сибири, включая таких гигантов, как запутавшийся хвостами в горах Монголии Иртыш, и убегающая от снежных вершин Приполярного Урала Северная Сосьва. На берегах Оби стоят: Бийск (самый исток), Барнаул, Новоалтайск, Камень-на-Оби, Новосибирск, Колпашево, Нижневартовск, Сургут, Нефтеюганск, Ханты-Мансийск (ХМ на Иртыше, но до устья там рукой подать), Мегион, Салехард, Лангепас, и несчетное количество поселков и сёл. В ней водятся 50 видов рыбы, половина из которых промысловая. Левый берег Оби — затоны, соры, старицы, болота — сплошная пойма, и летом в разлив восточный берег стирается, сливается с горизонтом. Ширина Оби в это время может достигать 100 вёрст, а общая площадь всей реки — почти 3 000 000 квадратных километров. Вы только вдумайтесь в это число — оно сопоставимо с территорией Европы. Обь — самая крупная река России, хоть и не самая длинная. Обь лениво и безразлично несёт свои жирные воды на север, меж скованных вечными льдами берегов Обской губы, и дальше — в студёное Карское море, в царство айсбергов и касаток. Я — случайная соринка на её огромных холодных ладонях. Она никогда меня не услышит, не увидит, не ощутит — я призрак здесь. Да, Обь, укрытая мрачным сибирским небом, редко балует красками, но в ней масштаб, простор и стихия. Я влюблён в эту реку безнадёжной болезненной любовью. Наше путешествие профессиональное в плане работы. Тружусь я в структуре связи, по Оби у нас много участков с вышками, антеннами и прочим оборудованием, так что работы хватает. В данный момент нас четверо: я (IT-шник), два кабельщика и шеф (главный инженер). Плюс капитан катера и его помощник. Мы выходим из Приобья по Алёшкинской протоке в сторону Октябрьского, это вверх по реке, на юг. Наш катер — КС 100 «Константин Антипин», компактное речное судно с тесной каютой на 2 лежачих места, оснащенное кразовским двигателем, который разгоняет судно до 24 км/ч, что для реки очень даже нормально. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78130-обь-приобье-октябрьское-priob-1s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78131-обь-приобье-октябрьское-priob-2s/ Обь активно судоходна уже много веков. Еще до того, как сюда пришли русские, китайские и персидские купцы сплавлялись по Иртышу и Оби до самой тундры — в земли селькупов им ненцев, везли золотые и серебряные блюда, которые по всей реке аборигены охотно выменивали на пушнину и использовали в религиозных обрядах. Персидское золото до сих пор находят в могильных курганах. Шли из Искера Иртышом, потом Обью и казаки Ермака, воевать ватаги Кучумовских татар, и сочувствующих им остяцкие княжества. Обь — древнейшая транспортная магистраль, актуальность которой не умалилась и ныне. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78132-обь-приобье-октябрьское-priob-3s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78133-обь-приобье-октябрьское-priob-4s/ Чайки высматривают у берегов малька, атакуют стремительно, падают в воду, как стрелы, и тут же взмывают. На людей внимания не обращают. А если заприметят удачливого рыбака, могут попытаться стащить улов. Если вы поклонник творчества Ричарда Баха, и думаете, что все чайки похожи на Джонатана Ливингстона, знайте: Бах врал — чайки симпатичные птицы с нагловатым, сварливым, если не сказать агрессивным характером. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78134-обь-приобье-октябрьское-priob-5s/ Два часа пути и вот Октябрьское. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78124-обь-приобье-октябрьское-okt-1s/ Посёлок Октябрьский — районный центр, но в силу своего географического положения, его административное влияние распространяется только на близлежащие сёла, сам же он зависим от Нягани целиком и полностью. За последние 15 лет Нягань превратился в полноценный город, что не удивительно, ведь в Нягань ведут авиа-, авто- и железная дороги, в то время, как в Октябрьский только водный путь (зимой еще зимник). В Октябрьском заметно движение, строят огромный детско-юношеский комплекс, почти восстановили Свято-Троицкий храм, но с масштабами строительства в Нягани это сравнить нельзя. Большая часть населения Октябрьского работает на рыбзаводе и в муниципальных структурах. Никакой другой работы тут нет. Кстати, о Свято-Троицком храме. Октябрьский стоит на месте резиденции Кодского княжества (ханты), звавшееся в то время Кода. В 1600 году местная княгиня из рода Алачевых принимает крещение, получает имя Анастасия и просит березовских воевод построить в Коде православную церковь. Надо сказать, что в те времена ханты был народ хитрый, православие если и принимали, то только чтобы русские отвязались (а попы наши были очень навязчивы, иногда крещение язычникам так рьяно несли, что пермяки и зыряне аж из Перми великой и Урала на Обь драпали), а то и чтобы свою лояльность к новой власти выказать. На деле же, православия аборигены не понимали и не хотели, продолжая держаться языческих обрядов и наставлениям шаманов. На Оби тайные капища Обских угров существовали до конца XIX-го века. Но это отдельная тема. В 1653-ем году в Кодском городке грамотой царя Алексея Михайловича учреждается Троицкий мужской монастырь — один из старейших в Сибири. За 100 лет главная церковь монастыря обветшала, и рядом с ней в 1731 году была заложена каменная пятиглавая церковь во имя Святой Троицы с колокольней и двумя приделами. Эта церковь имела необычную архитектуру. Если смотреть сверху, она имела вид креста, в концах лучей которого стояли колокольня и башни, плюс одна башенка тулилась к главному лучу ниже перекрестия. За последующее время много чего переделывалось, а во время советской власти, точнее к 1930-му году, монастырь уже был давно заброшен, разграблен и разгромлен. Но уцелела одна единственная башня. Сработанная из красного кирпича и склеена каким-то диким цементом, видимо замешанным на яйцах, эта башня без особых потерь дожила до наших дней, и я застал еще время (2003-ий год) когда в ней располагалась наша АТС. Затем АТС перенесли в новое здание, а Ханты-мансийская епархия выделила средства на восстановление храма. Так вот рабочие хотели башню снести, и не смогли. Так на её основе и стали возводить храм. На фотографии это левая башня, правая колокольня и соединяющее их центральное здание построены с нуля. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78125-обь-приобье-октябрьское-okt-2s/ Нужно понимать, что почти 3 столетия назад, Кодский монастырь был оплотом русской культуры в этих тогда ещё диких местах. Монахи учили грамоте детей русских поселенцев и местных, кто соглашался. Русские садили репу, капусту, а в удачные теплые лета и рожь, давили из семян конопли масло, из стеблей мочалили веревки, катали свечи, строили крепкие срубы, разводили коней, коров, домашнюю птицу, копали руду и плавили металлы. Мало кто знает, что среди монахов Кодского монастыря были рудознавцы, которые нашли медную руду прямо под землёй монастырских строений. На протяжении многих лет монахи, как кроты, ковыряли холм, добывая руду, лили медь, выплавляли церковную утварь для собственных нужд, включая колокола, а излишки по-тихому сдавали купцам и местным. И даже начальству своему в Тобольскую епархию ни словом об этом не заикались, потому что знали — приедут и отберут. То есть теперь, под новой белоснежной Свято-Троицкой церковью возможно до сих пор еще в пыльном мраке ждут своих археологов древние штольни. Для местных, живших в юртах, и промышлявших охотой и рыбалкой, деятельность русских была в диковинку, но новые технологии, в отличие от религии, они перенимали охотно. В первую очередь начали строить крепкие бревенчатые дома. К сожалению, вместе с культурой, русские привезли им и свои пороки. Победив татар, сделав Сибирь русской, у наших предков не было причин для агрессии к местным, мало того сохранились многочисленные указы как царя, так и воевод, где предписывается ласковое обращение с аборигенами. Но водка и незнакомые местным болезни, против которых у них не было иммунитета, косили их как залпы мушкетов. Не зря же в советское время спохватились и придумали программу сбережения малочисленных народов. Кстати, если бы не эта программа, Ханты-Мансийск никогда бы не стал жемчужиной Югры, деньги в него ведь начали вливать ещё во времена СССР. Бывший Кодский городок, ныне Октябрьский, стоит на высоком берегу, крутоярью сбегающий к подножью Оби, по малой воде, отступившей от берега на десяток сажень. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78126-обь-приобье-октябрьское-okt-3s/ Мы разгружаемся в Октябрьском, проводим запланированные работы и двигаем дальше — в Большой Атлым. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78127-обь-приобье-октябрьское-okt-4s/ https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78129-обь-приобье-октябрьское-okt-6s/ В каюте давим на четверых бутылку водки, закусываем походной закуской, запиваем горячим чаем. Я выбираюсь на свежий воздух. У КС'ки за рубкой в ряд три больших люка, первые два для обслуживания двигателя, третий закрывает багажное отделение. Когда двигатель работает, все люки теплые, сидеть на них комфортно, если одежда надежно защищает спину и голову от ветра. Я сижу, глядя, как за кормой тело реки неохотно мнётся волной, оставляя затухающую синусоиду белоснежной пены, и мне кажется, что могу смотреть на это вечно. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78128-обь-приобье-октябрьское-okt-5s/ Мы идём мимо Большого Камня. Последний ледник притащил в Сибирь много камней, некоторые просто громадны. В тайге они скрыты торфами, мхами, нанесённой почвой, но в долинах рек вода следит за их чистотой, омывает и выставляет напоказ. По той же причине в реках намного чаще, чем в тайге находят бивни мамонтов. Вот и тут огромный шаровидный валун когда-то давно скатился по долине ручья и, выдохшись, замер у самой воды. Спустя много веков, там поселились люди, и своё поселение так и назвали — Большой Камень. Мы идёт далеко от берега, и камень едва видно, поэтому я не фотографирую. Ко мне подходит кабельщик, говорит: — Мы летом на Большой Камень ходили. Работу сделали, и вечером встал вопрос: где пить? В блок-контейнере аппаратура гудит, на уши давит, на улице тучи комаров — сожрут вместе с водкой. Ну мы, короче, не долго думая, водку, закуску подмышку и на мачту. На самый верх залезли, там площадка, удобно, комаров нет, ветерок прохладный, но 25 метров, между прочим! Утром просыпаюсь в блок-контейнере. Что было, как спускались — ничего не помню! Я смеюсь. В связи непьющих нет, а наши кабельщики в водке так вообще первые специалисты. Но дело своё знают, и во время работы не употребляют. Зато по окончанию с радостью накачиваются в дрова. Ну и я с ними, чего у ж там. Час спустя по левую руку появляется Сотниково. Нежилое брошенное село, чьё название отсылает к походам Ермаковских казаков. Кто знает, может быть, они разбивали тут лагерь, а может и станицу поставили. Пылали костры, тюкали топоры, покачивались на волнах струги. Суровые бородатые мужики в казачьих папахах вгрызались в неподатливую сибирскую землю, завоёвывая право называть её своей — русской. Три сотни лет минуло, ничего не осталось от казачьей станицы, а от русского села Сотниково — пара скелетов сгнивших избушек. Только Обь все также, как и в старину, нализывает волнами-поцелуями гальку прибрежного шлейфа, да так же кружат над ней и горластые чайки. https://www.tvplaneta.ru/forum/gallery/image/78135-обь-приобье-октябрьское-sotnikovo-s/ Я всё еще любуюсь Обью. Справа тянется остров, по его хребту разбежались тонконогие берёзы. В бесстыжих рыжих ночнушках неопавшей листвы, они зябнут в лапах октярьского ветра, льнут друг к другу. Остров обрывается изгибом турецкой сабли и белокостной занозой втыкается в тело реки. Рассечённая волна там бурлит, шипит и буравится. Слева стадом мамонтов, покрытых шерстью пегой тайги, цугом плетутся исполинские холмы. А посредине — Обь, застывшая в вечном движении, мудрая и безумная, ласковая и безразличная. Я смотрю на неё и понимаю, что моё путешествие уже удалось, хотя впереди у нас еще трое суток водных путей. Продолжение следует... Обь. Часть II - Большой Атлым Обь. Часть III - Поснакорт — Малый Атлым Обь. Часть IV - Комсомольский — Большие Леуши

Недавно довелось побывать в Чите. Пока еще свежи эмоции спешу поделиться впечатлениями от этого города. Когда самолет начал снижение, я выглянула в окно. Холмистая серая местность с белесыми проплешинами и отдельно стоящими дохленькими деревцами. Очень необычно. Я приземлялась в пустыне, на равнине, среди рек и озер, но такого пейзажа еще не видела никогда. Кстати об озерах. В районе Читы их несколько. Но есть одно большое. Называется Кенон. Почти Canon, прям масштабная рекламная акция Это не Байкал конечно, но и не крохотное озерцо. И вот летим мы значит, готовимся к посадке, самолет все ниже и ниже. Вдруг вижу густой белый туман! Причем как в кино ровно над чем-то, как будто искусственно созданный эффект! Там явно что-то есть, но что непонятно. Чуть позже догадалась, что это озеро парит. Жалею, что не засняла. Понадеялась на обратный путь, но в тот день было еще совсем темно. что еще меня поразило